Талант хирурга — от Бога
Жизнь прожить, как известно, — не поле перейти. Много испытаний, больших и малых, выпадает на долю каждого, кто осмелится пройти этот, отмеренный свыше, путь честно и праведно. Чтобы добрая память о делах и поступках постоянно шла рядом, жила в сердцах многочисленных учеников и просто людей, с которыми приходилось — с кем-то мимолетно, а с кем-то и подолгу — соприкасаться в повседневной жизни, учебе, на работе.
Петру Григорьевичу Байдале в этом смысле очень повезло — за его плечами долгая жизнь. И не какая-нибудь до рези в глазах скучная и простенькая, а чаще всего — против течения. С горячим внутренним вызовом серости и обстоятельствам, когда приходилось хлопать дверями, отстаивая свою самобытность, убеждения и право на эксперимент. Не будь этого прочного природного стержня, из провинциального хлопца вряд ли мог вырасти столь почитаемый и уважаемый человек, хирург высшей категории, заслуженный врач Российской Федерации, который провел более двух тысяч успешных операций.
 Хирург от Бога — так говорят о нем в Сибирском государственном медицинском университете. С этим утверждением согласны сотни прооперированных и поставленных на ноги Петром Григорьевичем пациентов. Слава об умелых руках, добром сердце и неиссякаемой внутренней энергии этого человека давно перешагнула университетские стены. Если бы существовал измерительный прибор, определяющий степень персональной ответственности за здоровье и жизнь человека, то его при попытке применить к Петру Григорьевичу Байдале, наверное, всякий раз зашкаливало бы. И это не просто красивая метафора, а реальная оценка как личных качеств, так и доведенного  до совершенства мастерства хирурга. Кесарю, как говорится, кесарево, но где же все-таки лежат истоки столь необыкновенного таланта?
Их надо искать и в семье, и в ближайшем окружении, и в поступках и в различных проявлениях личности в поворотные моменты жизненного пути. Что бы ни говорили, но все мы родом из детства. У одних оно было беззаботным и светлым — пролетело, и не заметил. У других, если речь идет о старшем поколении, — трудным и не очень сытым.
— Я родился 2 октября 1935 года в местечке Семеновка Черниговской области, — рассказывает Петр Григорьевич. — Это северовосточная Украина на границе с Брянской областью, так называемое Черниговское Полесье. Каждый уголок этих мест дышит славным историческим прошлым. Ни одно сколько-нибудь заметное событие не обошло Семеновку стороной.
Отца своего, Григория Степановича, практически не помню. Когда мне было четыре года, он уехал на заработки в Донбасс. Во время Великой Отечественной войны отец попал в плен. При Сталине всех пленных считали изменниками, поэтому после возвращения из плена отца сослали на лесоповал в Читинскую область. И сколько мы запросов после войны ни делали, все попусту — никаких вестей. Мама, Устиния Ивановна, всю  жизнь проработала в колхозе. В семье, кроме меня, было еще трое детей. Старший брат Иван сейчас живет в городе Опочке Псковской области, сестра Александра — в Гомеле, а младший брат Михаил — в Нежине Черниговской области. Вышло так, что судьба разбросала нас по трем республикам бывшего Союза.
На фото: мама
Детство, опаленное войной
Детские годы Петра Григорьевича легкими не назовешь. На плечи оставшегося в семье за мужика Петра легла тяжелая ноша совсем не детских забот. Мать от темна до темна работала в колхозе,
На фото: Семеновка, 1940 –е годы. Брат Миша, племянница Рая, мама,
Племянница Таня, Петя, стоят зять Иван и сестра Шура
поэтому Петру приходилось нянчиться с младшим братом Мишей и племянниками Юрой и Колей, работать на огороде, заготавливать траву и варить корм из картошки, буряков и тыквы для коровы. И он все успевал. Даже поиграть со сверстниками на улице, где слыл отчаянным заводилой. Петр обладал неслыханным по тем временам богатством — футбольным мячом, который ему подарил дядя Тимофей. И семеновская ребятня, чтобы поиграть в футбол, готова была взять на себя часть забот своего закадычного друга: нарвать по-быстрому травы для коровы или покачать коляску с засыпающим Юркой.
А еще Петр должен был ежедневно проверять, сколько яиц снесли куры, и доложить результат матери. Зачем это надо было? Все дело в том, что утро подростка, как правило, начиналось с базара, куда он относил с десяток яиц, литра два молока и творог. На эти деньги, собственно, семья и жила.
Кстати, Петр Григорьевич имеет полное право причислить себя к партизанам Великой Отечественной войны — за помощь в спасении военнопленных. А было это так. Во время оккупации Семеновки гитлеровцы согнали в стоящий рядом с бабушкиным домом амбар около 200 наших пленных солдат. Деревенская пацанва ухитрялась забрасывать им хлеб и яблоки. Немецкая охрана относилась к этому снисходительно — иногда гоняла ребят, а иногда и нет. И вот однажды к Петру подошел его родной дядя Федор Федорович Бойков и попросил, чтобы тот постарался приручить овчарку, охранявшую амбар с пленными. Петр сделал так, как ему было велено, и через некоторое время овчарка при виде его уже стала повиливать хвостом. Потом, когда паренек угостил ее мясом с махоркой, которое дал ему дядя Федор, собака совершенно потеряла нюх. И в ту ночь все пленные оказались на свободе...
Этот эпизод — всего лишь маленький штрих в богатой на любопытные события биографии Петра Григорьевича Байдалы. Его цепкая память как луч пронизывает пространство и время, соединяя все в неразрывное целое. Впрочем, у такого высококлассного хирурга и педагога по-другому и не может быть. Еще учась в школе, Петр отличался особой проницательностью ума, стремлением самостоятельно дойти до сути явлений. Конечно, многое из того, что происходило в прошлом, воспринимается сегодня как юношеский максимализм. Но что было, то было.
Корни профессии — в родной семье
В школу Петр пошел в 1943 году после освобождения Семеновки от фашистов. Это была очень трудная и бедная пора. Учебных пособий не было. Учителю приходилось вырезать буквы из газеты, чтобы дети имели представление об азбуке, на доске писали глиной и осколками кирпича, учебники и тетради появились лишь после войны. Однако учеба давалась Байдале легко. Он довольно успешно сочетал ее с работой по дому. Правда, у Петра сразу не заладились отношения с преподавателем украинского языка. Причину нелюбви объяснить трудно. Это был добродушный человек, но его манера вести урок сидя на стуле, закинув ногу на ногу, вызывала у подростка внутренний протест. Ребятишки, что ни говори, оставались ребятишками, и Петра постоянно подмывало как-нибудь подшутить над преподавателем. Что он однажды и сделал — подсунул под притаптывающий сапог учителя резиновый шарик. Эффект был впечатляющим: громкий хлопок, взрыв смеха в классе и полное недоумение учителя.
Потом произошел другой случай: в самое неподходящее время — сразу после урока по украинскому языку — в школьном коридоре в кармане Байдалы неожиданно выстрелила сделанная из патрона, гвоздя и резинки «бухалка». Этот, в принципе, пустяк имел серьезные последствия. Долго допытывались о том, кто является автором переполоха, а когда выяснили, то Байдале снизили оценку за поведение. Одно наложилось на другое, и в результате семь классов Петр окончил с тремя четверками и тройкой по украинскому языку. Хотя родная тетя подростка, доктор по образованию, склонялась к тому, чтобы Петр окончил десятилетку, а затем поступил учиться на врача, на домашнем «вече» решили, что он пойдет в техникум в город Злынку соседней Брянской области. Но оказалось, что не судьба. Получив «трояк» по Конституции, Петр не прошел по конкурсу. Вот тогда-то он и решил, что получит среднее образование и выучится на врача.
Для столь ранней профориентации, как теперь принято говорить, у паренька были очень веские причины. Дело в том, что в семье его мамы было шестеро детей, и четверо из них (дядя Петр, дядя Тимофей, дядя Павел и тетя Миля), несмотря на сложное и трудное время, стали врачами. Тетя Миля, например, всю жизнь проработала в родной Семеновке терапевтом. В большом селе не было ни одной семьи, ни одного дома, в котором бы не побывала эта заботливая женщина и не оказала помощь живущим в них людям. Кого-то вылечила, кому-то, поставив диагноз, выписала лекарства, кого-то перевязала, а кого-то и просто утешила.
Что касается мужской половины, то дядя Петя, дядя Тима и дядя Павел были военврачами. Дядя Паша, самый младший из трех братьев, дерматолог по специальности, сейчас живет в Киеве. Он является заслуженным врачом Украины. Очень любопытна судьба Павла Ивановича. Любопытна тем, что он стал прототипом главного героя романа известного писателя Василия Кучера «Голод», которым зачитывалась в послевоенное время вся страна. В этой книге описан реальный эпизод из жизни. А дело было так. Во время Великой Отечественной войны дядя Павел и три командира высшего
На охоте. Племянники Юрий и Николай, внучатый племянник
Дима и дяди Павел Иванович Ересько и Федор Федорович
Бойков. Семеновка, 1960 год
ранга одними из последних покинули осажденный врагами Севастополь на шлюпке. Утлое суденышко с обессилевшими людьми унесло далеко от берега. После 25 дней скитания по Черному морю один за другим от голода и жажды умерли три командира-моряка. Живым остался только дядя Павел. На 33-й день после выхода из Севастополя едва подающего признаки жизни военврача (от некогда крепкого мужика остались кожа да кости) подобрало турецкое военное судно.
Не исключено, что дядя Павел так бы и затерялся на чужбине, если бы не дядя Тима, который каким-то чудом прознал о судьбе своего брата. Это было как раз в то время, когда в составе советских войск он уже освобождал от фашистов Болгарию. Турки не хотели отдавать плененного в море военврача, но дяде Тиме, приложившему огромные усилия, все-таки удалось через посольство добиться возвращения брата на родину. Очень скоро, встав на ноги, Павел Иванович продолжил свое благородное дело на медицинском поприще. Естественно, все эти события, связанные с жизнью родных, не могли не отложиться в сознании подростка, решившего стать врачом.
Год от года Петр все больше укреплялся в правильности сделанного выбора. Еще задолго до выпускных экзаменов в школе он послал запросы в Киев, в два московских и в два ленинградских медицинских института. Отовсюду пришли ответы. В отличие от скромной открыточки об условиях приема из 1-го Ленинградского медицинского института из 2-го пришла большая программа и красочное приглашение. И Байдала решил, что будет поступать во 2-й Ленинградский. Но, поскольку в семье было принято советоваться со старшими, он все-таки написал своим дядям-медикам письма. Они порекомендовали поступать в 1-й Ленинградский. Что он и сделал. Собрав поклажу (в нее, кстати, входило сто куриных яиц, чтобы было чем в первое время питаться), вместе со своим одноклассником Владимиром Борщевским отправился Петр в 1953 году в Ленинград.
Здравствуй, северная столица!
Северная столица, уже оправившаяся после блокады, произвела на двух провинциалов огромное впечатление. Как бывает в таких случаях, сдали документы в приемную комиссию, а когда стали оформляться в общежитие, то выяснилось, что его комендант родом тоже из Семеновки. Оказалось, что он хорошо знает старшего брата Байдалы — Ивана. После долгих расспросов, комендант поселил своих юных земляков в общежитскую двухместку, и те начали готовиться к экзаменам. Конечно, парням из украинской провинции в Питере пришлось нелегко. Надо было не только приноравливаться к жизни большого города, но и пополнять на подготовительных курсах багаж знаний. Месяц упорных занятий для Петра не прошел даром: набрав 17 баллов из 20, он стал студентом лечебного факультета 1-го Ленинградского медицинского института им. академика Павлова. А вот его товарищу Владимиру Борщевскому не повезло — нахватав троек, он не прошел по конкурсу.
— Самое интересное, — вспоминает с улыбкой Петр Григорьевич, — что нас, приехавших из других мест (а 50—60 процентов студентов на факультете были коренными питерцами), не очень-то жаловали. И прямо, и за глаза называли «деревней». Очень скоро я стал комсоргом, и мы с иногородними студентами начали думать о том, как победить пренебрежительное отношение местных. Это вылилось в целую программу. Был придуман и специальный девиз — «Огонь по серости». К третьему курсу, по нашим планам, мы должны были положить их на обе лопатки. Конечно, не в прямом, а в переносном смысле. Программа включала для каждой группы график посещения музеев и театров, а также доскональное знакомство с городом. Началось настоящее паломничество. Садились в трамвай и ехали в другой конец города, а потом «пешедралом» возвращались в общежитие. Наша группа, например, зал за залом изучила весь Эрмитаж и другие музеи, в субботу и воскресенье организовывались походы в театры. После этого состоялся смотр-конкурс, в котором участвовали две команды — ленинградцев и иногородних. И что бы вы думали? «Деревня» взяла верх над питерцами! С этого момента мы стали все одинаковыми, без каких-либо антагонизмов и претензий друг к другу. Что касается личных предпочтений в профессии, то к началу третьего курса я уже твердо решил, что буду хирургом.
Что двигало молодым студентом, сделавшим столь серьезный выбор? Следует отметить, что по своей натуре Петр Байдала уже тогда был очень конкретным человеком. Для него всегда был важен результат, и не в отдаленной перспективе, а чтобы он сразу был виден. Помните, еще Юлий Цезарь говорил: «Пришел, увидел, победил». Так, собственно, и Байдала определял свое жизненное кредо. Не плестись в хвосте у обстоятельств, а самому реально, порой даже вопреки этим обстоятельствам, определять благополучный исход дела. Но для этого надо было еще многому научиться. И Петр начинает посещать кружок по физиологии, который в институте вела доцент кафедры нормальной физиологии Ирина Дмитриевна Лихницкая. Эксперименты проводились на кошках, и это был хороший подготовительный этап в карьере будущего врача.
Надо сразу сказать, что в студенчестве Петру Григорьевичу приходилось нелегко. На первых порах стипендию ему не платили, живущая в деревне мать тоже не могла помочь сыну деньгами, поэтому ему пришлось устроиться на стадион им. Кирова драть дерн. За работу он получал 137 рублей в месяц. На эти деньги, которых едва хватало на хлеб, чай и молоко, собственно говоря, Петр и жил. Потом, правда, ситуация изменилась. В Ленинград в ординатуру поступил дядя Тима, который стал помогать деньгами своему племяннику-студенту, уже начавшему получать стипендию. Затем в ординатуру военно-медицинской академии поступил второй дядя Петра — Павел. Возможность общения с родственниками стала для студента-третьекурсника своеобразной отдушиной. Они собирались втроем на квартире у дяди Тимы и, разговаривая на своем семеновском наречии, отводили душу, вспоминая свою малую родину. Такое наречие еще поискать — Петр Григорьевич его больше нигде не встречал.
В кругу именитых учителей
На четвертом курсе Байдала перешел в кружок по госпитальной хирургии к доценту Александре Владимировне Афанасьевой. Этому опытнейшему педагогу и специалисту искренне хотелось, чтобы Петр с самого начала как можно ближе был к практической хирургии. Очень скоро Александра Владимировна стала привлекать своих лучших студентов к проведению операций. Байдала к тому времени уже научился правильно давать наркоз и делать внутривенное переливание крови. Свою первую самостоятельную операцию по удалению аппендикса Петр Григорьевич провел в стенах института. Так, шаг за шагом, он постигал премудрости хирургии.
Ему есть чем гордиться, ведь первые уроки мастерства, которые преподал знаменитый хирург профессор 1-го Ленинградского медицинского института Федор Григорьевич Углов, остались в памяти на всю жизнь. Этому выдающемуся хирургу, ученому и педагогу, чье имя занесено в книгу рекордов Гиннесса как старейшего практикующего хирурга в СНГ, 5 октября 2004 года исполнилось 100 лет. Основные этапы трудовой, научной и педагогической деятельности Ф.Г. Углова связаны с Ленинградом. Все 900 дней гитлеровской блокады Ф.Г. Углов работал хирургом и начальником хирургического отделения одного из развернутых в осажденном Ленинграде госпиталей. В 1948 году он защитил докторскую диссертацию «Резекция легких». Все последующие годы жизни выдающегося хирурга, ученого и педагога связаны с 1-м Ленинградским медицинским институтом им. академика И.П. Павлова, в котором он в возрасте 46 лет в 1950 году единогласно был избран ученым советом на должность заведующего кафедрой госпитальной хирургии, освободившейся после смерти академика И.И. Джанелидзе (об этом необыкновенном человеке, кстати, в то время в стенах института любили напевать следующие слова: «Милый Джан бросил свой Азербайджан и приехал к нам сюда шить сердца — гопца-дрица, гоп-цаца!»).
Но это так, к слову. Великолепное мастерство, широкий кругозор и высокий уровень теоретической подготовки вывели Ф.Г. Углова на передовые позиции в различных областях хирургии. Он являлся бессменным лидером как среди отечественных, так и среди зарубежных хирургов, занимавшихся разработкой и совершенствованием методов оперативного вмешательства при раке, заболеваниях легких и пищевода, врожденных и приобретенных пороках сердца. За разработку операций на легких Ф.Г. Углов в 1961 году был удостоен звания лауреата Ленинской премии.
Петру Байдале, как студенту четвертого — шестого курсов и как кружковцу на кафедре Ф.Г. Углова, посчастливилось неоднократно наблюдать за проведением этих операций. Глаза будущего хирурга жадно следили за тем, как безукоризненно спокойно, филигранно точно и даже изящно руки учителя выполняют технически сложные операции. Кстати, на заседании хирургического общества им. Пирогова, посвященном 95-летию со дня рождения Ф.Г. Углова, присутствовали люди, прооперированные им 36 лет назад по поводу портальной гипертензии, заболеваний легких, а также врожденных и приобретенных пороков сердца. За ходом многих из этих операций Петр Григорьевич Байдала наблюдал, учась еще в институте. Естественно, находясь рядом с таким выдающимся хирургом, Петр Григорьевич, как губка, по крупицам впитывал опыт, который очень пригодился ему в дальнейшей самостоятельной работе.
Институтская жизнь в ту пору была проникнута каким-то особым духом постижения нового. К знаниям и навыкам студентов предъявлялись высокие требования. Одной из основных заповедей Ф.Г. Углова, этого светилы отечественной медицины, было то, что хирург должен в совершенстве владеть несколькими обязательными приемами. В частности, для того чтобы правильно накладывать швы, необходимо уметь вязать узлы. И не как-нибудь — в час по чайной ложке, а чтобы фаланги пальцев работали так же быстро, как у кружевниц. Сам Углов этому научился еще у своей бабушки, а чтобы не утратить навыков, всегда сам штопал себе носки. Для чего это нужно?
Все дело в том, что 80 процентов времени при операции уходит на накладывание швов. При одной простой аппендэктомии, например, приходится зашивать семь слоев ткани. Это очень тонкая и кропотливая работа. При разрезе в семь сантиметров набирается до полуметра швов. При этом важно не только быстро их сделать, но еще и аккуратно. Подобное достигается путем постоянных тренировок. Причем на подсознательном уровне. Петр Григорьевич за годы работы хирургом в совершенстве овладел искусством наложения швов. В общей сложности счет наложенных швов пациентам уже идет на километры.
Еще будучи студентом, Петр Байдала выделялся среди сокурсников особой целеустремленностью и тягой к новому и неизвестному. Это качество студента было подмечено его учителями и наставниками. На пятом курсе ему и еще одному кружковцу разрешили участвовать в показательной операции, которую проводил в институтской клинике Ф.Г. Углов. Самое любопытное, что на ней в качестве почетных гостей присутствовали отцы томской хирургии — Андрей Григорьевич Савиных и Валентина Сергеевна Рогачева, оказавшиеся в Питере по случаю проведения научно-практической конференции. Пятикурсник Петр Байдала, конечно, не мог предположить, что очень скоро судьба сведет его с этими выдающимися людьми. Кстати, студенты на этой показательной операции не были обычными статистами. Сам корифей Ф.Г. Углов ассистировал им при перевязке внутренней грудной артерии. Технически это несложная процедура, но надо уметь ее выполнить четко и правильно. Короче, шло активное приобщение будущих хирургов к основам специальности.
Оставляли в питере, но он выбрал сибирь
Годы учебы пролетели быстро. К шестому курсу Петр Байдала уже окончательно решил, что станет хирургом. Как секретарь комсомольской организации потока, он рассчитывал, что его оставят в институте.
На предварительном распределении Петру пообещали, что ему «светит» ординатура по факультетской хирургии. Но потом оказалось, что парня из украинской провинции можно подвинуть. На его место, видимо, нашелся пробивной сокурсник из местных, ленинградцев.
— На окончательном распределении мне сказали, что места в хирургии нет, — рассказывает Петр Григорьевич, — но в Ленинграде меня оставляют. Предложили на выбор три варианта специализации — патоанатомию, рентгенологию и нервные болезни. Я выбрал рентгенологию. Вышел в приемную, сел и задумался: что же я наделал, всю жизнь хотел работать хирургом, а тут остановился на рентгенологии... Захожу обратно и говорю, что мечтал быть хирургом, а вы меня склонили стать рентгенологом. Председатель комиссии, директор 1-го Ленинградского медицинского института генерал-майор Иван Александрович Иванов не на шутку рассердился: «Байдала, мы тебя в Ленинграде оставляем, а ты землю роешь. Не хочешь заниматься рентгенологией, тогда поедешь в Сибирь!» На что я ответил, что меня это не пугает, поскольку еще Ломоносов говорил, что Россия будет прирастать Сибирью. Развернулся и вышел. Следом за мной из кабинета, где шло распределение, выбегает какой-то мужик. Это ты, спрашивает, собираешься ехать в Сибирь? Если там есть хирургия, отвечаю, то поеду. Говорит, получишь в институте подъемные и такого-то числа приезжай в Москву. Впоследствии выяснилось, что по адресу, который мне дал этот человек, находится Минсредмаш.
— Еще за два года до окончания института, — продолжает свой рассказ Петр Григорьевич Байдала, — мы начали собирать деньги на выпускной бал. К шестому курсу накопили на то, чтобы у каждого был свой альбом. До нашего выпуска ни у кого не было институтских значков, поэтому мы разработали ныне привычный всем ромбик, добились разрешения в Министерстве здравоохранения, и нам его монетный двор сделал. Я окончил институт в 1959 году, и с той поры в стране подобные ромбики стали нормой для всех вузов. После того как отшумел выпускной вечер, молодые специалисты разъехались к местам своей будущей работы, увозя с собой память о годах совместной учебы в 1-м Ленинградском медицинском институте. Сейчас, когда пролистываю альбом, удивляюсь, как молоды, красивы и увлечены мы были.
После окончания института Петр Григорьевич ненадолго навестил Семеновку. Его мать и родственники были бесконечно рады тому, что в роду появился еще один врач, что семейная династия продолжается. К распределению сына в далекую Сибирь мать отнеслась с пониманием. Раз так получилось, значит, судьба. Из Москвы до Томска Петр Григорьевич добирался в одном вагоне с пятью выпускниками Московского авиационно-технологического института, которые также распределились в Сибирь. В город приехали в шесть часов утра. Все шестеро подружившихся за дорогу молодых специалистов отправились по проспекту Кирова до бюро пропусков на Белинского, где выяснилось, что жить и работать они будут в городе Томск-7.
Проверка «Почтовым»
Как мы уже знаем, Петр Григорьевич за словом в карман никогда не лез. Оказавшись на «почтовом», он сразу обратился к главврачу медсанчасти с вопросом:
— Вам хирурги нужны?
— Ты сперва чемоданы поставь, а потом будем говорить, Петром Григорьевичем станешь позже! — прозвучало в ответ.
— Вы сразу отвечайте, нужны или нет, — не унимался Байдала.
Главврач объяснил, что хирургическое отделение медсанчасти уже получило пять специалистов, а вот в госпиталь, где работает хирургом один подполковник, люди нужны. Главврач так и сказал Байдале: будешь вторым. На следующий день Петр Григорьевич отправился в госпиталь, который находился в Кузьминке. Когда приехали на место, он спросил у военных, где находится хирургия. «Это там, — прозвучало в ответ, — где валяются бинты и вата». Подобное представление будущего места работы внутренне возмутило молодого специалиста. При первой же встрече с главным хирургом подполковником Александром Семеновичем Никотиным Байдала договорился о том, что сразу же возьмется за наведение порядка.
К людям, которые приходят в чужой монастырь со своим уставом, отношение, как правило, двоякое. Одни радуются мыслям и идеям нового «пастыря», другие категорически встречают их в штыки. Понятно, что доверие не приходит вместе с должностью, его надо заслужить, а для этого изрядно попотеть. Байдала, надо отдать ему должное, никогда не отсиживался в своем «окопе». Так было и в случае с операцией молодого солдата, у которого оторвало на руке три пальца. Произошло это в отсутствие главного хирурга Никотина. Возникла ситуация, когда медлить было нельзя, и Петр Григорьевич вызвался сделать эту операцию. Кое-кто из коллег, в частности заведующий клинической лабораторией капитан Алексеев, засомневался: а не много ли берет на себя «студент»? Байдала настоял на своем и успешно провел операцию по удалению концевых фаланг на трех пальцах. Когда через десять дней снял швы и на утренней конференции показал руку больного коллегам, то все были удивлены аккуратностью выполненной работы.
Как и следовало ожидать, взрывной характер, стремление молодого врача доказать, что он что-то значит и умеет, не остались незамеченными. Став вскоре после своего приезда в Томск-7 комсоргом госпиталя, Байдала никому уже не давал покоя. Он начал выпускать стенгазету «БОКС» — «Боевой орган комсомольской сатиры», в которой, как говорится, был и швец, и жнец — писал критические заметки и делал фотоснимки. Стенгазета, да и сама неустанная работа молодого специалиста, которому до всего было дело, способствовали наведению порядка и дисциплины в госпитале. Сам начальник госпиталя Алексей Феоктистович Мальцев, отец нынешнего председателя Госдумы Томской области, не раз публично ставил Петра Байдалу в пример другим сотрудникам лечебного учреждения. И было за что, ведь тот не только хорошо знал и выполнял свое дело, но и занимал активную позицию в решении многих госпитальных проблем.
С семьей Мальцевых, 1998 год
Уже через год работы в госпитале Петр Григорьевич предложил лечить больных стенокардией. Ему осторожно намекнули, что это как бы не по адресу — не те уровень и степень подготовки специалистов. Но поскольку Байдала продолжал настаивать на своем, то его направили проконсультироваться в клиники Томского мединститута. Приехав туда, Петр Григорьевич доложил цель своего визита. Ему тотчас же предложили поучаствовать в операции на собаке. «Как же так, — удивился Байдала, — еще учась в Ленинграде, я уже оперировал на человеке, а тут только на животных экспериментируют?» В степени продвижения новых методов лечения, собственно, и была в те годы разница между провинциальной и столичной хирургией, где прогресс шел значительно быстрее. Взять хотя бы такую деталь: еще будучи студентом, Байдала знал, что группы крови можно различать по оттенкам ее цвета. Конечно, такое дано не каждому, но здесь, на «почтовом», даже никто в мыслях не мог допустить, что такое возможно. Так или иначе, Петр Григорьевич знал себе цену. Он много читал специальной литературы, жадно знакомился с опытом светил отечественной хирургии. В том числе и с деятельностью клиники госпитальной хирургии ТМИ, которая по желудочной и пищеводной хирургии стояла на самых передовых позициях. Через три года работы в Томске-7 Байдала решил, что уже созрел для ординатуры.
Семья росту не помеха
К тому времени в личной жизни Байдалы произошли перемены. В один из зимних выходных дней, катаясь на лыжах на левом берегу Томи, он увидел девушку, которая сразу запала в душу. Через неделю, встретив отважную лыжницу, прыгавшую с трамплина, в Доме культуры им. Островского, Петр Григорьевич пригласил ее на танец. Между ними завязалась дружба. Оказалось, что Нина, окончив Московский институт народного хозяйства, распределилась на «почтовый», где работала в городском отделе торговли. В очередной отпуск молодые люди ехали вместе до Москвы, затем Петр отправился на Украину, а Нина — в Подмосковье к родным, жившим неподалеку от Звездного городка. На обратном пути они встретились в Москве и вернулись в Томск-7 с твердым намерением никогда не расставаться. Вскоре молодые люди поженились. В 1961 году в семье Бадайлы родилась дочь Марина. Это, безусловно, было одним из самых радостных событий в жизни молодых супругов.
Учась в школе, если говорить честно, особого интереса к медицине Марина не проявляла. Она старательно занималась в музыкальной школе, интересовалась театром и кино. С выбором своей будущей профессии она определилась гораздо позднее. Не исключено, что на это повлияла поездка с отцом на Украину, в Семеновку. Там девушка познакомилась с тетей Милей, не устававшей повторять, что врачебная профессия самая лучшая в мире. Понаблюдав за тем, как относятся к своему доктору односельчане, Марина поняла, что это недалеко от истины. К окончанию средней школы она твердо решила, что станет врачом-терапевтом, как тетя Миля и дядя Тима.
С женой Ниной Степановной и дочерью Мариной.
Ноябрь 1979 года
Окончив Томский медицинский институт по специальности «Лечебное дело», Марина распределилась в медсанчасть третьего главного управления на «почтовый». Затем она окончила интернатуру и поступила в ординатуру при кафедре факультетской терапии медицинского университета. Кандидатскую диссертацию защищать не стала — в то время на ее руках уже было двое детей. Муж Марины — Александр Ростовцев — тоже окончил Томский медицинский институт. Сейчас он работает травматологом в медсанчасти Северска, где успешно внедряет в травматологическую практику материалы с памятью формы. Это одно из современных и перспективных направлений лечения больных. В свободное время Александр Валерьевич увлекается рыбалкой и охотой. Что касается Марины Петровны, то она в настоящее время работает заведующей физио-терапевтическим кабинетом медсанчасти № 81 Северска.
— А вот внуки от медицины совсем отбились, — улыбаясь, сетует Петр Григорьевич. — Женя очень способная девушка, учится на втором курсе в Томском политехническом университете на геолого-экологическом факультете. Внук Антон, окончив школу с серебряной медалью, тоже поступил в политехнический университет. Но, как бы там ни было, я очень доволен своими внуками — растут очень работоспособными и активными. И то, что не станут медиками, не беда. Главное, чтобы выросли настоящими и полезными для общества людьми.
С семьей на отдыхе. Синий Утес, 2000 год
Чтобы закончить рассказ о семье Петра Григоревича Байдалы, остается добавить, что его жена Нина Степановна долгое время работала инструктором обкома партии, главным специалистом администрации Томской области, а потом, выйдя на пенсию, стала заместителем генерального директора «Томскроспечати».
Под опекой А.Г. Савиных
С ординатурой в Питере у Байдалы ничего не вышло. Точнее, его брали, но, когда узнали, что Петр Григорьевич человек семейный, сказали, что не могут предоставить жилье. Вернувшись из Ленинграда в Томск, он сразу с поезда отправился в медицинский институт к ректору Иннокентию Васильевичу Торопцеву.
— Я хотел поступить в ординатуру в клинику к А.Г. Савиных, — вспоминает Петр Григорьевич. — Но это был не самый лучший момент. Все дело в том, что Андрея Григорьевича незадолго до этого прооперировали — удалили почку по поводу рака. Наша первая встреча с ним произошла в перевязочной. Как сейчас помню, я помог тогда снять Андрея Григорьевича со стола. Потом Валентина Сергеевна Рогачева рассказывала, как он говорил ей о том, что попался классный санитар. А «санитар», уже набивший руку на лечении травм, делавший за одно дежурство по 10 аппендэктомий, хотел только одного — стать специалистом в области пищеводной хирургии. Когда Савиных после операции снова приступил к работе и узнал, что я двойной тягой, работая на «почтовом» и здесь, в клинике, хочу вытянуть ординатуру, дал мне тему «Секреция желудка у больных раком пищевода». Но, к сожалению, моим научным руководителем он был недолго — в феврале 1963 года Андрея Григорьевича не стало. Но остались его многочисленные труды, которые до сих пор являются моими настольными книгами. Пусть и недолгой была совместная работа, но я считаю Андрея Григорьевича Савиных своим учителем.
В этом признании Петра Григорьевича нет и намека на то, чтобы притулиться к славе знаменитого доктора. В нем, если хотите, не только дань уважения выдающемуся хирургу, перед которым снимали шляпу многие светила мировой медицины, но и признание как опосредованных, так и прямых заслуг в становлении Байдалы как хирурга-онколога. Андрей Григорьевич Савиных всегда очень внимательно, можно даже сказать, трепетно, занимался с аспирантами. Ученый не только давал им темы, но и консультировал, не скупился на исчерпывающие советы, если в работе возникали те или иные проблемы. При этом Андрей Григорьевич никогда не опускался до мелочной опеки. В одной из своих последних дневниковых записей, опубликованных в замечательной книге А.А. Задорожного и Ф.Ф. Сакса «Хирург А.Г. Савиных», Андрей Григорьевич лаконично и очень точно сообщает: «До обеда провел конференцию. Отметил плохое заполнение историй болезни. Утвердили творческий отпуск Е.М. Масюковой. Отчитал ее за слабую работу и расстроился. Доложили свои результаты Байдала и Фомин. Работают хорошо».
А.Г. Савиных создано научное направление лечения раковых заболеваний кардиального отдела желудка и пищевода. Но, пожалуй, самое дорогое, что он оставил в наследство, — это великолепная школа хирургов. Его многочисленные ученики достойно продолжают дело своего учителя. Один из основателей пищеводной хирургии С.С. Юдин не случайно назвал Андрея Григорьевича Савиных «самым замечательным открытием, прославившим советскую хирургию».
Три измерения успеха
Ординатура была одним из самых напряженных и в то же время интересных периодов в жизни Петра Байдалы. Отработав дежурство в хирургическом отделении медсанчасти, он спешил в клинику, где под неусыпным присмотром профессора В.С. Рогачевой проводил эксперименты на собаках по изучению моторики желудка после его резекции с сохранением блуждающих нервов на различные виды пищи: молоко, хлеб, мясо. Подопытных собак было пять, уходило много времени на изучение моторики, поэтому дежурить порой приходилось целыми сутками. Но тем не менее, несмотря на все трудности, за два года Петр Григорьевич успешно закончил работу над кандидатской диссертацией. Незадолго до ее защиты он получил приглашение от Валентины Сергеевны стать ассистентом на кафедре госпитальной хирургии. Для этого надо было выдержать строгий конкурсный отбор, который для Байдалы, чей экспериментальный и практический опыт уже был положительно оценен в клинике, не стал серьезной помехой на пути к намеченной цели.
— У Валентины Сергеевны Рогачевой я перенял методику выделения (буквально по миллиметрам) тонкокишечного трансплантата при пластике пищевода, — вспоминает уроки своего учителя Петр Григорьевич. — Эта техника применялась и при выделении пенетрирующих язв двенадцатиперстной кишки в головку поджелудочной железы. Как сейчас помню, азы этих знаний закреплял вместе с работниками клиники имени А.Г. Савиных — Г.И. Коваленко, Н.С. Вусиком, Э.Н. Луговой, М.А. Красильниковой, М.В. Кулемзиной и И.И. Тюкаловым. С последним нам неоднократно удавалось довольно искусно выделить двенадцатиперстную кишку при резекции желудка. Вся техника оперирования на желудке сформировалась именно с этими коллегами. А вот с Еленой Михайловной Масюковой основной упор был сделан на «выкорчевывании» сросшейся опухоли верхней трети желудка с окружающими органами и тканями. Здесь надо учесть одно очень важное обстоятельство. В настоящее время при комбинированном доступе (лапаротомия с торакотомией) это особого труда не составляет. Елена Михайловна же все это выполняла только через лапаротомный доступ с рассечением диафрагмы и ее ножек.
— Елена Михайловна, — продолжает свой рассказ Петр Григорьевич, — окончила Томский медицинский институт в 1942 году. В то суровое военное время выпуск молодых врачей был ускоренным — с четырехлетним курсом обучения. Ее оставили на кафедре хирургом-ординатором. Пройдя школу А.Г. Савиных, она потом сама возглавила кафедру. Думаю, здесь будет уместно напомнить одну любопытную публикацию из областной газеты «Красное знамя». Вот что писал о Елене Михайловне журналист Эдуард Стойлов, наблюдавший за ней в ходе операции: «Зажигается свет над операционным столом. Елена Михайловна Масюкова и ее ассистент Петр Григорьевич Байдала готовы работать. Никакой фантастики, просто огромные знания и опыт. Когда видишь глаза хирурга, в которых внимательность и биение мысли, напряжение и усталость, невольно начинаешь понимать величие происходящего, имя которому — борьба за жизнь человека. Четвертый час делает операцию профессор Масюкова. Каждая секунда ответственна. Усталые глаза хирурга, ритм операции, четкое взаимодействие ассистентов — это внешние признаки большой работы. А чтобы раскрыть ее сложность, я процитирую патриарха отечественной пищеводной хирургии С.С. Юдина, который любил повторять: «Нужны четкость и быстрота пальцев скрипача и пианиста, верность глаза и зоркость охотника, способность различать малейшие нюансы цвета и оттенков, как у лучших художников, чувство формы и гармонии тела, как у лучших скульпторов, тщательность кружевниц и вышивальщиц шелком и бисером, мастерство кройки, присущее опытным закройщикам и модельным башмачникам, а главное — умение шить и завязывать узлы двумя-тремя пальцами, вслепую, на большой глубине, то есть проявляя свойства профессиональных фокусников и жонглеров».
— И это все в полной мере можно отнести к Е.М. Масюковой. Кстати, были в моей практике и такие хирурги, наблюдая за работой которых, видел, как не надо оперировать и лечить раны после хирургического вмешательства. Но отрицательный опыт — тоже опыт, который помогает избегать ошибок, — считает Петр Байдала.
Став ассистентом кафедры госпитальной хирургии, он в основном лечил пациентов с патологией пищевода. В этот период много оперировал, занимался пластикой, создавая вместо удаленного пищевода новый за счет тонкой кишки. Это очень кропотливая и филигранная работа. Еще одним учителем в хирургии, помимо Ф.Г. Углова, для Байдалы был Сергей Сергеевич Юдин, в свое время оперировавший Сталина и английскую королеву. Он был первопроходцем в пластике пищевода — практически вылепливал его заново. Еще при Сталине из-за наговоров завистников Юдина сослали в Новосибирск. Впоследствии он часто приезжал в Томск, где выступал с лекциями перед медиками.
Ради справедливости надо признать, что началом эпохи пластики пищевода из кишечной трубки считается 1906 год, когда швейцарский хирург Ру впервые создал искусственный пищевод у человека. В дальнейшем этот метод был блестяще развит российским хирургом П.А. Герценым и другими врачами-практиками. Исключительная заслуга в совершенствовании тонкокишечной пластики принадлежит С.С. Юдину, который в институте им. Н.В. Склифосовского на протяжении долгих лет систематически занимался этим направлением. Имя С.С. Юдина как гастрального хирурга сегодня известно всему миру. За 20 лет работы в «склифе» он лично выполнил 318 операций по созданию антеторакального пищевода из тонкой кишки с летальностью 9 процентов. Итоги своей 30-летней работы на поприще желудочной хирургии Сергей Сергеевич обобщил в книге «Этюды желудочной хирургии». Этот фундаментальный труд вместе с другой книгой Юдина «Восстановительная хирургия при непроходимости пищевода» стали настольными книгами для целого поколения российских хирургов. Эти два учебника, а также монографии Ф.Г. Углова «Рак легкого» и Б.А. Петрова и А.П. Сытника «Искусственный пищевод из тонкой и толстой кишки» зачитаны Байдалой, как говорится, до дыр. Знания, почерпнутые из них, не раз помогали доктору в сложных ситуациях.
Надо сказать, что А.Г. Савиных, разработав свои методы доступа к пищеводу и специальные инструменты, пошел дальше Юдина. Овладев в совершенстве искусством пластики, он вместе со своими помощниками оперировал пациентов в Москве и за границей, прославив тем самым Томск и весь Советский Союз. Так что клиника в Томске заслуженно носит имя этого замечательного человека и хирурга, достойным учеником которого является Байдала. Богатый опыт предшествеников, помноженный на личный опыт и тягу ко всему новому, внушали надежду, что из него вырастет классный хирург.
Через некоторое время главный наставник и покровитель Петра Байдалы В.С. Рогачева уехала в Киев. Вместо нее осталась Елена Михайловна Масюкова, жена А.Г. Савиных. При всем уважении к Елене Михайловне как к прекрасному специалисту быть на вторых ролях (а Байдала работал в качестве помощника Елены Михайловны) Петру Григорьевичу не хотелось. Получалось так, что он, как правило, начинал операцию по пластике пищевода, а заканчивала ее Масюкова.
На операции. Профессор Е. М. Масюкова (справа),
Ассистент П. Г. Байдала (в центре), ординатор В. С.
Прибытков (слева). Январь 1978 года
Так повторялось не один раз, и Петр Григорьевич, которому уже наметили тему докторской диссертации, вынужден был обратиться к проректору по научной работе ТМИ Евгению Данииловичу Гольдбергу. В довольно эмоциональной форме Байдала поведал ему, что не будет делать докторскую, поскольку Елена Михайловна не дает ему оперировать. «Какой выйдет из меня хирург, — горячился Петр Григорьевич, — если мне ни одной операции не дают довести до логического завершения?»
Вскоре возникшая ситуация разрешилась. В то время в мединституте стала организовываться кафедра онкологии во главе с профессором Глафирой Иосифовной Коваленко, и проректор по учебной работе Александр Иванович Рыжов пригласил Байдалу пойти на нее доцентом. После недельного размышления Петр Григорьевич принял это предложение. Став доцентом, первые два года он делал операции на базе диспансера, потом образовался НИИ онкологии. Его становление проходило непросто, но, когда институт возглавил Борис Николаевич Зырянов, все организационные вопросы утряслись. В этот период П.Г. Байдала не только много оперировал, но и занимался преподавательской деятельностью. Это был один из самых активных периодов в жизни Петра Григорьевича.
Именно Петру Григорьевичу выпала честь провести в созданном в Томске НИИ онкологии первые операции по пластике пищевода изоперистальтическим и антиперистальтическим стеблем желудка, а также правой половиной толстой кишки.
Пациенты П. Г. Байдалы. В центре сидят Е. М. Масюкова и П. Г. Байдала.
1970-е годы
|
-->
